Дмитрий Федотов - Однажды в Париже
— Сюзанна, дорогая, где ты?
Она поспешно выглянула в коридор.
— Я здесь, мадам! Уже иду…
Но Мари-Мадлен уже сама шла к ней навстречу, протягивая руки, а на ее добром лице блуждала загадочная улыбка.
— Что вам угодно, мадам? — Сюзанна терялась в догадках о столь быстрой смене настроения хозяйки.
— Дорогая, беги скорее в приемную. Там тебя дожидается шикарный молодой человек, по всему видно — виконт!
Ничего не понимая, Сюзанна отправилась в приемную кардинала. Там она увидела невысокого стройного мужчину в лазоревом пурпуэне и бордовых кюлотах с золотыми бантами, который энергично прохаживался по комнате, придерживая у бедра шпагу в позолоченных ножнах. Плюмаж из белоснежных страусиных перьев на шляпе покачивался в такт шагам.
Сюзанна остановилась на пороге, сделала книксен.
— Я к вашим услугам, месье.
Молодой человек обернулся, сдернул с головы шляпу и отвесил галантный поклон.
— Мадемуазель, вы не правы! Отныне это я к вашим услугам!
Он выпрямился, и Сюзанна не смогла сдержать радостный и удивленный возглас:
— Паскаль?!. Вы ли это?!.
— Граф Паскаль д’Арманьяк, мадемуазель! — Он улыбнулся, отшвырнул шляпу и протянул к ней руку. — Наконец-то я нашел вас!
Сюзанна, все еще не веря, подошла к нему, и Паскаль медленно взял ее тонкие пальчики в свои и поцеловал — долго и нежно.
— Наконец-то я вас вижу, Сюзанна, — снова заговорил он. — И я счастлив! Я никуда отсюда не уйду без вас! Потому прошу вас, будьте моей женой!
Сюзанна хотела ответить, но горло вдруг перехватило, а сердечко дало радостный сбой. Поэтому она лишь молча кивнула и прильнула к груди Паскаля.
— Вот и славно! — раздалось от дверей. — Я так рада за вас, дорогая! — Мари-Мадлен подошла к парочке и приобняла обоих за плечи. — Уверена, вы станете счастливой семьей!
Молодые люди снова посмотрели друг другу в глаза, а мадам де Комбале достала из декольте кружевной платочек и отвернулась.
* * *Анна-Женевьева, стоя у окна, смотрела на парижскую дорогу. Ей было очень жаль, что никто ее сейчас не видит. Она прекрасно знала, что выглядит как ангел, залетевший в оконную амбразуру. Да и как не быть ангелом в шестнадцать лет — с такими светлыми золотистыми волосами, с такими большими голубыми глазами?
Дорога пока еще была пустынна — кому охота путешествовать в весеннюю распутицу? Даже поселяне старались сидеть дома. Но вот-вот должны были появиться первые экипажи.
Брат подошел неслышно. Странно распорядилась природа — в свои четырнадцать он был ростом с десятилетнего и совершенно не похож на красавицу-сестру. Луи выглядел как бесенок рядом с безупречным ангелом: слишком большой рот с выступающими зубами, кривыми и желтыми, слишком длинный крючковатый нос с горбинкой и почти без переносицы, похожий на птичий клюв. Но темные волосы у него вились, как у сестры, а взгляд был живой и выразительный.
— Тебя матушка ищет, — сказал он.
— Разве пора одеваться, Луи?
— Она так считает.
Брат и сестра обнялись, им было хорошо вместе. Это была их маленькая тайна — никто из родни не видел, чтобы они стояли в обнимку.
— До Парижа всего десять лье, а экипажи тащатся весь день, — сказал брат. — Когда первый появится из-за леса, можно идти одеваться. Тебе же не нужно завивать волосы.
В замке Шантильи ждали гостей. И не обычных гостей, а чуть ли не весь двор короля Людовика Тринадцатого. Его величество решил именно здесь явить миру свой новый балет — «Мерлезонский». И эта мысль сильно озадачила владельца Шантильи, отца Анны-Женевьевы и Луи, принца Конде.
Он и владельцем-то стал недавно — всего три года назад, причем формально поместье Шантильи после казни Генриха де Монморанси, на свою беду ввязавшегося в заговор герцога Орлеанского против кардинала, отошло к его сестре Шарлотте, супруге принца. Он еще только собирался пригласить толкового архитектора и садовника, чтобы превратить замок во дворец. Но желание короля — закон.
Почему его величество решил устроить бал с балетом в Шантильи 15 марта, почему решил повторить свой спектакль 17 марта в огромной трапезной аббатства Ройомон — знал только он сам. Тащить по распутице караван карет, размещать избалованных придворных по шестеро в комнатах Шантильи или в узких кельях Ройомона — и все ради того, чтобы они полчаса слушали музыку и смотрели на танцы? Музыка, правда, хорошая, и танцы его величеству тоже удались, но все это можно было преспокойно показать публике и в Париже.
Оставалось предположить, что путешествие затеяно, только чтобы позлить Ришелье. Кардинал хворал, почти не выходил из Пале-Кардиналь, отказывался ездить в карете и тем более верхом. Но у него имелись огромные крытые носилки — целая комната, обитая изнутри узорчатым пурпурным шелком. Там помещались кровать, стол и даже стульчик для пажа, чтобы он мог писать под диктовку или читать вслух кардиналу. Носильщиков было восемнадцать, и они часто сменялись. Целый отряд придворных верхом сопровождал носилки, сзади ехали все три роты конной гвардии кардинала — полтораста человек в приметных красных плащах. В хорошую погоду Ришелье взял бы с собой и две сотни пеших мушкетеров, но решил обойтись без них, тем более что разместить такую армию в Шантильи было бы сложно.
Про эту кардинальскую повозку и вспомнила Анна-Женевьева.
— Как же они пронесут ее по мосту? — спросила она. Каменный мост, перекинутый через гигантский ров, окружавший Шантильи, был достаточно широк, чтобы проехала карета, но насчет носилок были большие сомнения — и не только у дочери принца Конде.
— Вот смеху будет, если ему придется вылезать и шлепать по грязи! — расхохотался Луи.
— Матушка пришлет за ним свой портшез.
— А лучше бы не присылала!
— Ты же ее знаешь, братец, она не хочет ссориться с Красным герцогом.
— А лучше бы поссорилась, тогда бы он сюда не приехал!
Шарлотта де Конде, в девичестве де Монморанси, была дама с загадочной биографией. Прежде чем родить Анну-Женевьеву, Луи и своего младшего, Армана, она пережила такую бурную юность, с такими приключениями, что на полдюжины девиц бы хватило. Она считалась последней любовью покойного короля Генриха, а сумел он ее сделать любовницей или все ограничилось страстной перепиской, никто не знал. Сейчас она проверяла, все ли готово к приему сотни знатных гостей и чуть ли не трех сотен незнатных, а также трех сотен лошадей.
— Смотри, братец! — кивнула в окно Анна-Женевьева.
Появилась первая группа всадников. Кони шли широкой рысью, и через полчаса этих гостей следовало ждать в замке.
